Перейти к основному содержанию

Протокол опроса немецкого военнопленного командира 376-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта фон Даниэльса

31.01.1943. Опрос производили старшие инструкторы 7-го отдела политуправления Донского фронта капитаны Забаштанский и Дятленко. Село Заварыгино-Медведево.

Александр Даниэльс (Daniels) родился 18 марта 1891 года в городе Трир. Семья (жена и четверо маленьких детей) находится в селе Штеммен близ Ганновера. Немец. Отец был офицером и умер в чине капитана. Сам Даниэльс в 1910 году окончил кадетскую школу и был выпущен лейтенантом. Вероисповедания евангелического, ни к какой партии никогда не принадлежал.

Один брат военнопленного служит в министерстве воспитания, правительственный обер-советник (Oberregierungsrat), член национал-социалистической партии. Два других брата – офицеры, работают в военном министерстве.

Военнопленный участвовал в войне 1914–1918 гг. во Франции. В 1915 году произведен в обер-лейтенанты, в 1922 году – в капитаны, в 1932 году – в майоры, в 1935 году – в подполковники, в 1938 году – в полковники, 01.01.1942 – в генерал-майоры, а в декабре 1942 года – в генерал-лейтенанты.

В мировую войну был адъютантом командира 143-го пехотного полка 30-й пехотной дивизии. С 1922 года при штабе учебного батальона рейхсвера. В 1938 году – командир пехотного батальона, с 1938 года – командир 16-го пехотного полка 6-й пехотной дивизии. Участвовал в походе на Францию в качестве командира 239-го пехотного полка 106-й пехотной дивизии.

В конце июня 1941 года перешел советскую границу в районе Сувалок и двигался через Витебск и Дорогобуж в направлении Москвы. Полк занимал участок недалеко от Солнечногорска и наступал довольно успешно. В декабре 1941 года военнопленный заболел и был в лазарете до весны 1942 года. 1 января 1942 года назначен командиром 376-й пехотной дивизии, а 24 апреля принял дивизию возле Бордо, во Франции, где она формировалась.

За свои 33 года службы в германской армии генерал-лейтенант Даниэльс был награжден Железным крестом I и II класса и пряжками к ним (вместо вторичного награждения этими же орденами), Немецким крестом в золоте (за успехи под Москвой в 1941 году), Рыцарским крестом (19 декабря 1942 года за все прошлые заслуги), а также штурмовым значком и значком за ранение.

На поставленные вопросы отвечал сдержанно, старался отговориться общими словами или даже совсем отказывался отвечать. Так, например, он «не мог припомнить» ни одной цифры потерь и пополнений, а на вопрос о его отношении к захвату власти Гитлером ответил: «Мне трудно в моем положении отвечать на этот вопрос – я думаю, что вы меня понимаете».

Заслуживают внимания его следующие ответы:

«Об ультиматуме, предъявленном русским командованием Паулюсу, я узнал из известной листовки через пару дней после его предъявления. На солдат ультиматум заметно не подействовал. Был приказ главного командования держаться до последнего, и мы, все солдаты, были верны ему до конца. Сдались только тогда, когда были застигнуты врасплох русскими.

На помощь извне надеялись сперва все, а солдаты верили в нее до последних дней. О поражении Манштейна узнали из сообщений верховного командования, хотя общего положения на всем фронте хорошо не знали. По мере затяжки обещанной помощи у меня терялась надежда на нее, а после 10 января становилось все яснее, что мы не выдержим, но командир дивизии, находясь вместе с другими частями, конечно, не мог и подумать о частной капитуляции.

В письме к жене я писал, что мы должны удержать наши позиции, но это было написано для успокоения семьи.

Особых мер для поддержания боевого духа солдат в окружении не принималось. Я, лично ни одного приказа по этому вопросу не издавал, и приказов свыше тоже не было.

Русская пропаганда особого действия на солдат не возымела. Во всяком случае, перебежчиков от меня вы имели мало. Листовка же, посвященная мне лично, была просто вымыслом. Там было сказано, что я ещё в Испании командовал дивизией, а теперь бросил своих солдат и вылетел из кольца на самолёте. Все это не соответствует действительности. Я послал эту листовку домой, чтобы сохранить на память.

По-моему, среди моих солдат не было такого общего мнения, что русские расстреливают всех военнопленных, но страх перед русским пленом нагонялся воспоминанием о прошлой мировой войне, о жизни немецких военнопленных в Сибири. Это легко объяснить психологически».

О возникновении войны с СССР рассказал:

«Я лично и многие другие офицеры считали, что войны с Россией не будет. Это подтверждалось пактом о дружбе, оживлённой торговлей. Только в декабре 1940 года во время одной беседы один полковник выразил мнение, что Россия готовит большой поход против Германии, но с ним почти никто не соглашался. Не верили до тех пор, пока Гитлер не выступил с большой речью во время объявления войны. Но какие бы ни были наши мнения, мы солдаты и должны действовать, не вмешиваясь в политику».

По вопросу о поражении германских войск заявил следующее:

«Задача немецких войск на зиму была, по-моему, удержать занятые позиции. Я и офицеры моего круга считали Красную Армию ещё очень сильной, но нашему командованию большой вред принесла недооценка сил и резервов России. Русские также умело нащупывают слабые места, чтобы там прорвать фронт и окружить войска противника. Операция по окружению 6-й армии была проведена отлично – это шедевр русской стратегии. Это поражение не может не оказать большого влияния на дальнейший ход войны, т.к., чтобы восполнить такие потери в людях, технике и военных материалах, какие понесены германской армией в результате гибели этой армии, потребуется много времени. Об исходе войны тут, на востоке, мне судить очень трудно».

О союзниках Германии военнопленный много говорить не хотел, хвалил солдат 1-й румынской кавалерийской дивизии, которые одно время дрались на его участке. Слабых сторон Красной Армии «не заметил».

Капитан Забаштанский [подпись]

Капитан Дятленко [подпись]

Дата

Источник

ЦАМО РФ Ф. 32 Оп. 11306 Д. 298
199-201


Упомянуты в документе


Теги